Комиссар Его Величества. Страница 1

Дункан Кайл

Комиссар Его Величества

Памяти Десмонда Бэгли, писателя и друга

Отрывок из дневника покойного Дж. Р. А. Уолтерса, офицера Королевского военно-морского флота, кавалера «Креста за боевые заслуги», в 1917-1921 годах служившего капитаном корабля «Эрдейл»

Запись от 19 апреля 1917 года

«Ночью он поднялся ко мне на мостик и попросил разрешения побыть рядом. Море было бурным, дул сильный ветер с северо-востока. Часа два этот человек молча простоял справа от меня, глядя, как вздымается и поднимается нос „Эрдейла“. По губам его блуждала полуулыбка, выражение лица показалось мне странным. Довольно красивый малый, хотя большую часть физиономии скрывают густые черные бакенбарды. Судя по манерам и выправке, офицер Королевского флота. Возраст – лет двадцать шесть или около того. Несмотря на качку, удерживался на ногах без труда, спина прямая, как орудийный ствол. Вне всякого сомнения, он – моряк».

Пассажир капитана Уолтерса родился в 1892 году и дожил до семидесяти восьми лет, однако дневник командира «Эрдейла» – единственное сохранившееся описание внешности этого человека, хотя впоследствии целый полк сотрудников министерства финансов занимался сбором сведений о нем. Время, события, а еще более того умысел замели следы так, что почти ничего не осталось.

Не лишен интереса и предшествующий пассаж из дневника капитана Уолтерса:

"Меня вызвали к флагману. Отправился, весь дрожа и недоумевая, что такого натворил. На палубе меня встретил личнофлаг-офицер адмирала Битти.

Получил приказ: готовить «Эрдейл» к немедленному выходу в море. Мы отделяемся от эскадры и должны, не выключая машин,ожидать прибытия некоего человека, которого доставит адмиральский катер. Как только этот человек ступит на борт, «Эрдейл» должен немедленно отправляться в путь. Пакет с указанием маршрута я имею право распечатать лишь за мысом Скапа. Флаг-офицер наговорил мне еще много чего, и все тихим, таинственным голосом: с пассажиром строго-настрого запрещается разговаривать всем членам экипажа, в том числе и мне!

Как обожает начальство всяческие секреты!

Потом этот тип прибыл, и с ним целая гора багажа. Я отвел ему кабину первого помощника, что нашему Толстяку совсем не понравилось..."

Кончается интересующий нас отрывок следующими словами:

«Высадил его в Норвегии, в Бергене. На набережной его уже ждали. Затем немедленно повернул назад, чтобы вернуться к эскадре».

Дочь капитана Уолтерса, нынешняя владелица дневника, рассказывает, что ее отец до самой смерти все строил догадки, кто был тот таинственный пассажир. В конце двадцатых, на встрече ветеранов флота, Уолтерса представили самому адмиралу Битти, и у капитана появилась возможность задать бывшему флагману вопрос напрямую. В конце концов миновало десять лет, и тайна наверняка перестала быть таковой. По словам Уолтерса, адмирал лишь осклабился своей знаменитой ухмылкой и ответил, что подобного инцидента не помнит.

Описание этого человека в преклонном возрасте удалось добыть в городке Сен-Максим, на юге Франции. Его бывшая экономка, француженка по имени Анн-Мари Фрэ, которой шел уже девяностый год, сообщила следующее. Он был лыс, носил очки, седую бороду и усы. Выглядел и вел себя точно так же, как тысячи других пожилых джентльменов. Экономка помнила его очень хорошо, но ничего примечательного рассказать не могла. Особенных увлечений у него не было, близких друзей тоже. Просто одинокий старик, и больше ничего. Разве что одна странность: на столике рядом с кроватью у него всегда стояла фотокарточка.

– Где она теперь?

– Увы, мсье, пришлось ее уничтожить вместе с прочими вещами. Там ничего ценного не было, а покойный оставил на сей счет очень четкие указания.

– Кто был на фотографии – мужчина или женщина?

– Ну разумеется, женщина, мсье!

– Вы знаете, кто она?

– Не уверена, но, кажется, догадываюсь. Правда, фотокарточка была сожжена до того, как я смогла сравнить...

– С чем сравнить?

– С картинкой в книге, которая попалась мне на глаза позднее.

– Это была та же самая женщина?

– Да.

– Как ее звали?

– Если я не ошибаюсь, это очень грустная история, мсье. Она была принцессой, дочерью русского царя. Стоило мне увидеть картинку в книге, и я ее сразу узнала. Ее звали Мария, но домашние называли ее Мэри...

Глава 1

Долги надо платить

Этот паркинг по нынешним временам стоил целое состояние – каждый квадратный фут потянул бы на тысячи и тысячи фунтов стерлингов. В принципе здесь можно было бы разместить четыре больших автомобиля или полдюжины малолитражек, однако тут парковались всего две машины. На остальной площади был разбит сад; старый садовник круглый год выращивал на клумбах соответствующие времени года цветы; обходился сей каприз весьма недешево. На этом участке можно было бы построить офис, и многие лондонцы считали, что именно так и следовало давным-давно поступить. Люди подобных взглядов любят порассуждать о неиспользованных возможностях, выброшенных на ветер деньгах и пускании пыли в глаза. Вместо стоянки для двух машин и сада, являвшихся непозволительной роскошью для перенаселенного города, где земля стоила очень дорого, можно было бы соорудить что-нибудь функциональное. Рассуждение вполне разумное, основанное на здравом смысле и практицизме. Однако зиждилось оно не столько на рационализме, сколько на эмоциях, точнее говоря, на зависти. Землевладельцы, президенты компаний, старшие партнеры промышленных корпораций и прочие важные люди, излагавшие подобную точку зрения, просто завидовали.

Паркинг принадлежал банковскому дому «Хильярд и Клиф», расположенному по адресу улица Ательсгейт, 6. Никто не имел права ставить здесь свою машину, кроме двух старших партнеров. В Сити даже рассказывали, что во время какой-то церемонии в соборе Святого Павла из Букингемского дворца неофициально попросили разрешение использовать автостоянку для некой особы королевского дома – так даже высочайшая просьба была проигнорирована. Впрочем, о банке «Хильярд и Клиф» ходило множество самых различных сплетен.

В это весеннее утро, как и во все прочие дни, величественный синий «бентли», принадлежавший сэру Хорейсу Мэлори, притормозил перед въездом на стоянку; шофер вышел из автомобиля и открыл специальным ключом золоченую цепь, ограждавшую заветные пределы. «Бентли» встал бок о бок с огромным черным «линкольном». Недовольно ворча, Мэлори выбрался из машины.

– Хорсфолл, заберете леди Мэлори в одиннадцать. Она поедет, насколько мне известно, сначала в универмаг «Хэрродс», а потом в Берлингтон-хаус.

– Слушаюсь, сэр Хорейс. Значит, в пять?

– И ни минутой позже.

Семидесятивосьмилетний сэр Хорейс привык ровно в пять двадцать сидеть уже у себя дома, в Уилтон-Плейсе, причем с бокалом виски в руке.

– Нарциссы в этом году неплохие, как по-вашему?

– Да уж лучше, чем у меня в саду, сэр.

Хорсфолл сел за руль, выехал со стоянки и снова вылез, чтобы водрузить цепь на место.

Пару минут сэр Хорейс рассматривал безупречные клумбы. Подснежники уже увяли, крокусы цвели в полную силу, нарциссы вытянулись и набухли, а на подходе уже были тюльпаны. Мэлори не был садовником, но любил, чтобы вокруг было красиво. Неожиданно у банкира вырвался легкий вздох – кто знает, долго ли еще суждено цвести этим клумбам. Конечно, молодой Пилгрим не станет навязывать сэру Хорейсу своего решения, но семьдесят восемь лет не шутки, и, когда Мэлори не станет, Пилгрим сделает по-своему: не успеет закрыться крышка гроба, как по газонам затопают строители. Дело, разумеется, не в самих цветах – на сей счет сэр Хорейс не заблуждался. Важно было именно здесь, на этой бесценной земле, содержатьсад. Цветы – символ богатства, как золото.

Помахивая тростью, сэр Хорейс завернул за угол и замер как вкопанный. У парадной двери банка копошились рабочие.